Я еду домой! - Страница 17

– В смысле? Пьяный совсем? – не понял я.

С Володей вообще подчас разговаривать сложно. Во-первых, он хохмач по жизни, и никогда не поймешь, всерьез он или шутит. А во-вторых, есть у него манера выражаться цветисто и многословно, даже если от него хотят получить конкретную информацию. И вот эта манера напрягает – не поймешь, что он действительно хочет сказать.

– Нет, мертвый совсем, – уточнил он. – Но шустрый. Я сдуру в дверь постучал, он на стук и пошел. А я ему навстречу вошел, насвистывая и о высоком думая. Он меня даже за куртку ухватить успел.

– И что?

Раз говорим, да он еще и посмеивается, то закончилось все хорошо, но все равно интересно.

– Вырвался, он за мной погнался, я насилу забежать за машину успел. Вроде и не быстрый, а как взял разбег с крыльца, так я еле увернулся. А про ружье я поначалу забыл с перепугу.

– И что?

– А то, что от него в магазине тетка пряталась, в подсобке. Он за мной ломанулся, а она выскочила да и давай орать – ратуйте, мол, люди добрые. Он к ней повернулся, а я про волыну вспомнил. Ну и шмальнул ему в башню с двух шагов. А он упал и затих.

– Про голову – это точно? – переспросил я.

– Точно. Железно. Вся страна уже знает – снеси ему башку, и оно сдохнет окончательно. Или просто прострели ее, башку эту самую.

Вот это уже полезно. В первый раз действительно конкретная информация. Наконец кто-то сказал вслух то, о чем я тут гадал: выстрел в голову убивает. Все. Осталось только найти, из чего эти самые выстрелы в голову производить.

– Отлично, – сказал я. – Так что с продуктами?

– Загрузился еще и там, весь твой «ниссан» под крышу загрузил, еле доехал обратно. Хватит нам не знаю… на год, наверное. Скупил у них почти все макароны, набрал даже бульонных кубиков, специй, всего. Соль-сахар-спички, само собой. А сейчас дрова таскаем. Бочку с соляркой я уже в гараж затащил, чуть не погиб под ней.

Это хорошо, что они запираются. Так мне спокойнее.

– Долго еще возиться осталось?

– Долго: дров полным-полно. Я таскаю с Юркой, а жена твоя с крыльца за нами смотрит, с ружьем в руке. Не пойму – то ли она нас охраняет, то ли надсмотрщиком себя чувствует. Настена с Сашкой в доме, их не выпустили.

Опять хохмить начал. Ну что поделаешь, такой уж человек.

– Володь, я вот что подумал… – сбил я его с дурашливой волны. – Знаешь, где мои мотоциклетные куртки в подвале висят? Мотоцикл-то продали, а снаряга вся осталась.

– Нет. Но Маша знает, как я думаю, – ответил он.

– На всякий случай… – задумчиво сказал я. – Не думаю, что какой-то зомби сумеет ее прокусить. Там кожа такая, что ножом не проткнешь. И щитки, и даже шлемы на всякий случай.

– Да? – Он явно задумался. – Знаешь, спасибо за совет, я потом померяю. Вот что еще: прилетишь – звони. Таксистов не осталось, как народ из аэропорта добирается, понятия не имею. А прорваться туда на машине пока совсем не проблема. Понял? И с ружьями можно уже открыто расхаживать, я своими глазами видел. Прорвемся.

– Спасибо, позвоню сразу, если прилечу. Боюсь больше всего где-то на пересадке застрять. Тут все же свои, и знаю, что делать, а где-то в Атланте, без всего… Ладно, черт с ним, Маше только о моих страхах не говори. Дай ей трубку, пожалуйста.

Хоть голос ее услышать. Не могу, тоскую так, что хоть в петлю лезь, а теперь еще и волнуюсь за нее так, что руки трясутся, как подумаю, что им грозить может.

О чем говорили? Да ни о чем, в общем, о нас. С детьми тоже поговорил. Юрка даже коту трубку передавал, чтобы тот в нее помурчал. Старший кот у нас как дизель на холостом тарахтит, если ему макушку чесать, что сын и проделал. Даже по котам тоскую, что уж о семье говорить?

– А если полеты закроют? – спросила она под конец разговора.

– Плевать. Все равно приеду.

– Как?

– Найму самолет. Найму пароход. Захвачу самолет, захвачу пароход. В конце концов, я дипломированный пилот, могу и сам прилететь, – напомнил я.

Ага, пилот, только легкой авиации. На поршневом взлечу и сяду, а что посерьезнее – вообще не в курсе, куда и как там нажимать.

– Ладно, пилот… – засмеялась она. – Будем надеяться, что все будет хорошо и ты вылетишь.

– Надеюсь. Но если не вылечу, то знай – я все равно приеду домой, чего бы мне это ни стоило. Ждите меня. Ждите обязательно. Даже если оборвется связь – знай, что я пытаюсь попасть домой, слышишь?

– Слышу.

Она всхлипнула. Я сдержался. Она отключилась.

Что буду делать, если не будет рейсов? Я ведь правду сказал Володе о том, что больше всего боюсь застрять в Джорджии. Здесь есть деньги, машина, дом, целое предприятие, где огромный склад и масса полезных вещей. Даже грузовик есть. Я знаю людей, а люди знают меня. Отсюда я могу организовать многое. Могу добыть себе оружие, в конце концов. А там, с одним рюкзаком – и в терминале аэропорта Атланты? Что я там буду делать?

А вообще я идиот. Это такое досужее наблюдение, но окончательное мнение только что созрело. Мне следовало с вечера выехать на машине в Солт-Лейк-Сити, и сейчас я был бы уже в аэропорту. И вылетел бы оттуда. Зачем мне рассчитывать на лишнюю пересадку? А заодно уже там бы определился, что же происходит на самом деле. Есть ли смысл пытаться лететь дальше или начинать искать другие пути? И была бы у меня с собой прокатная машина, и, если не получилось бы улететь, повернулся и поехал обратно, спокойно и уверенно. Но раньше об этом надо было думать, раньше. До Солт-Лейк-Сити миль семьсот, наверное, а это больше тысячи километров, ехать долго.

Что у нас со временем? Долго еще ждать. Кстати, что делается на работе? Что без толку дома сидеть? Такси все равно вызывать бесполезно, так что добираться придется самому.